"ВЕЩЬ В СЕБЕ" - одно из центральных понятий гносеологии, а затем и этики Канта. Данное понятие, обозначающее вещи как они существуют вне нас, сами по себе (в себе), в отличие от того, какими они являются "для нас", существовало в философии и до Канта и было тесным образом связано с тем или иным решением вопроса о способности нашего познания постигать "В. в С". Кант трактует "В. в С." как нечто, существующее вне и независимо от сознания и являющееся источником действия на наши органы чувств, на человеческую способность восприимчивости, т.е. как источник всех наших созерцаний.
«Вещь в себе» и «Вещь для нас»
«ВЕЩЬ В СЕБЕ» И «ВЕЩЬ ДЛЯ НАС» - философские термины, означающие; первый - вещи как они существуют сами по себе, независимо от нас и нашего познания; второй - вещи как они раскрываются человеком в процессе познания. Эти термины особое значение приобрели в 18 в. в связи с отрицанием возможности познания «вещей в себе». Высказанное еще Локком, это положение подробно обосновано Кантом, утверждавшим, что мы имеем дело только с явлением, полностью оторванным от «вещи в себе».
Вещь в себе
«ВЕЩЬ В СЕБЕ» - философский термин, означающий вещи, как они существуют сами по себе (или «в себе»), в отличие от того, какими они являются «для нас» в нашем познании. Различие это рассматривалось еще в древности, но особое значение приобрело в XVII-XVIII вв., когда к вопросу о самом различии присоединился вопрос о способности (или неспособности) нашего познания постигать «вещи в себе».
Философский словарь / авт.-сост. С. Я. Подопригора, А. С. Подопригора. - Изд. 2-е, стер. - Ростов н/Д: Феникс, 2013, с 55-56.
Вещь в себе
ВЕЩЬ В СЕБЕ (CHOSE EN SOI). Вещь, рассматриваемая как таковая, вне зависимости от нашего восприятия или наших знаний о ней. В частности, у Канта - независимо от априорных форм чувственного восприятия (пространства и времени) и рассудка (категорий). Вещь в себе - это абсолютная реальность, не такая, какой она нам является (в отличие от феномена), а такая, какая она есть на самом деле. Здесь вспоминаются монады Лейбница или идеи Платона, однако, если мы не хотим впасть в догматизм, необходимо сознавать, что это не более чем аналогии. Вещь в себе по определению непознаваема: как только мы ее познаем, она перестает быть вещью в себе и становится вещью для нас. Тем не менее вещь в себе поддается осмыслению, мало того, такое осмысление необходимо («Критика чистого разума», Предисловие ко 2-му изданию). Если бы не было вещей в себе, не было бы и вещей для нас...
Вещь в себе
ВЕЩЬ В СЕБЕ (нем. Ding an sich, Ding an sich selbst) - важнейшее понятие кантовской философии. В строгом смысле означает вещь со стороны тех ее свойств, которые не зависят от человеческого восприятия и его специфических условий (притом что они вполне могут зависеть от условий божественного созерцания). В. в с. противоположна явлению, как тому, что с формальной стороны всецело определяется субъективными условиями чувственности. Кант полагает, что понятие «В. в с.» возникает как коррелят понятия явления: предметы чувственности в их пространственно-временной форме существуют только в человеческом восприятии, однако мы одновременно мыслим не-что, что сохраняет свое бытие помимо восприятия. Это и есть понятие В. в е., или самой по себе (ноумена). Однако из этого «пограничного» понятия автоматически не следует существование подобных предметов. В разные периоды своего творчества Кант по-разному трактовал вопрос о существовании и познаваемости вещей самих по себе…
Вещь в себе есть внутренняя, недоступная для человеческого познания сущность вещи, человек способен познавать лишь явления, ибо он ограничен свойственными ему как априорными формами познания, так и определенными органами чувств. Это центральное понятие философии Канта. По Канту, подлинным бытием обладают лишь вещи в себе, они являются простыми, неделимыми единствами. От мира вещей в себе Кант жестко отделяет мир явлений, в котором все непрерывно и все происходит в соответствии с законами, устанавливаемыми математической физикой.
"Вещи в себе" для Канта – мир, взятый "изнутри", тогда как явления – это мир, воспринятый "извне". Вещь в себе – это и есть, собственно, монада (у Лейбница); только Кант не считает возможным познание сущности монады, поскольку, с его точки зрения, рассудочная конструкция, не опирающаяся на опыт, не есть познание.
При обычном различении явления от вещи самой по себе, различении, которое Кант называет эмпирическим, под вещью самой по себе подразумевали сущность, не данную нам в непосредственном чувственном восприятии, или причину того, что для непосредственного восприятия предстает как проявление, или следствие. И в самом деле, мы говорим, что причина, или сущность, звука состоит в колебании воздуха; что причину радуги составляют невидимые нами непосредственно капли дождя, освещенные солнцем под определенным углом, и т.д.
Понятая таким образом вещь в себе отличается от явления не принципиально: можно создать такой эксперимент, при котором становится видимой (иногда в буквальном смысле, но по большей части по аналогии) также и причина данного явления. Что же касается трансцендентального различения явления и вещи в себе, то тут вещь в себе отделена от явления непроходимой гранью. Если бы Кант, допускал возможность умозрительного познания, то он сказал бы, что вещь в себе доступна только чистому мышлению, без всякого обращения к созерцанию; вещь в себе – это нечто неделимое, а неделимое нельзя ни видеть, ни как-нибудь иначе чувственно воспринять, ибо оно доступно только мысли.
Не признавая никаких прав за чистым умозрением, Кант не согласен даже с тем определением вещи в себе, которое дал Лейбниц, назвав ее монадой (т.е. "единым"). По Канту, о вещи в себе мы ничего не знаем; сами категории единства и множества могут быть по праву применимы только к предметам, данным в созерцании, а потому вещи в себе мы не вправе приписать даже атрибут неделимости.
Поскольку Кант отверг реалистическое истолкование мира явлений, которое было одним из вариантов объяснения связи дискретных монад с непрерывностью пространственных явлений у Лейбница, то у него осталась только одна возможность: истолковать явления идеалистически (феноменалистски) как результат воздействия вещей самих по себе на человеческую чувственность, то есть как "феноменологическое пятно", предстающее нашему взору вместо "дискретных метафизических точек", существующих сами по себе. В "Критике чистого разума" Кант говорит не о "вещи в себе", а о "вещах в себе", хотя сам понимает, что таким образом дает повод к натурализации, к эмпирическому истолкованию "непознаваемого икса".
Между "вещами в себе" и явлениями сохраняется отношение причины и следствия: в том и только в том смысле, в каком без причины не может быть следствия - без вещей в себе не может быть и явлений. Вот недвусмысленное разъяснение Канта по этому вопросу: "...Считая, как и следует, предметы чувств за простые явления, мы однако вместе с тем признаем, что в основе их лежит вещь сама по себе, хотя мы познаем не ее самое, а только ее явление, т.е. способ, каким это неизвестное нечто действует на наши чувства. Таким образом, рассудок, принимая явления, тем самым признает и существование вещей самих по себе; так что мы можем сказать, что представление таких сущностей, лежащих в основе явлений, т.е. чистых мысленных сущностей, не только допустимо, но и неизбежно".
Но Кант при этом прекрасно отдает себе отчет в том, что в строгом смысле слова категории причины и следствия суть продукты рассудка и потому могут быть применены только к предметам опыта и, следовательно, к вещам в себе мы не имеем права их применять.
В разделе "Критики чистого разума", носящем название "Об основании различения всех предметов вообще на phaenomena и noumena", Кант как раз и пытается ответить на естественно возникающий вопрос: что же такое вещь в себе и какое основание мы имеем вообще говорить о ней, коль скоро оказывается неясным, как она связана с миром явлений – ведь считать ее "причиной ощущений" мы тоже не имеем права.
В трансцендентальное учение о началах, Кант включает свои философские взгляды на трансцендентальную эстетику, трансцендентальную логику, которая делится на трансцендентальный аналитику и трансцендентальную диалектику.
Под трансцендентальной эстетикой Кант понимал науку о всех априорных принципах. Чувственное созерцание – это начало всякого познания. Но здесь сразу же встают вопросы о его источнике. Его отношении к внешнему миру и составе.
Кант утверждает, что за пределами чувственных феноменов существует непознаваемая реальность, о которой в теории познания имеется только предельно абстрактное «чистое» понятие (поитепоп). Ноумены не дают ничего для познания вещей в себе, но позволяют о них мыслить как об умопостигаемых сущностях и только. Кант твердо убежден, что мир вещей в себе существует, но утверждает что вещь в себе (как понятие о существовании таковой), исполняет несколько различных и по-своему вполне определенных функций. Основных таких функции четыре:
Первое значение понятие о «вещи в себе» в философии Канта призвано указывать на наличие внешнего возбудителя наших ощущений и представлений.
Второе значение «вещи в себе» у Канта состоит в том, что это всякий в принципе непознаваемый предмет.
Третье значение «вещи в себе» объемлет все то, что лежит в трансцендентальной области, т.е. находится вне опыта и сферы трансцендентального.
Четвертое и, в общем, идеалистическое значение «вещи в себе», - как царства недосягаемых идеалов вообще, причем это царства в целом само оказывается познавательным идеалом безусловного – высшего синтеза. Вещь в себе в этом случае оказывается объектом веры.
В этике, как и в других сферах, существует традиция не только консервативности и застоя, но и радикальных преобразований. Последняя связана не с «ростом и дальнейшим совершенствованием» тех или иных добродетелей (ведь вместе с ними «растут и совершенствуются» соответствующие сопутствующие им пороки), а с решительным очищением и коренным обновлением сознания, как бы со вторым рождением души. В этой второй традиции видное место принадлежит автору "Критики практического разума". Произведенный им коперниканский переворот в философии касается и этики, где Кант развивает учение об автономии морали: утверждая свободу, человек выступает творцом собственного нравственного мира, он сам себе предписывает закон действий.
Кант провозглашает нравственную установку, характер которой, законы которой существенно отличаются от тех, что преобладают в периоды спокойного и размеренного, постепенного развития, отличаются радикализмом предъявляемых требований: «эти законы повелевают безусловно, каков бы ни был исход их исполнения, более того, они даже заставляют совершенно отвлечься от него»; людям «достаточно того, что они исполняют свой долг, что бы ни было с земной жизнью и даже если бы в ней, быть может, никогда не совпадали счастье и достойность его»
В отличие от необязательных, только относительных и условных правил поведения долг выступает по самой своей сущности абсолютным требованием, следовать которому, как закону, надлежит безусловно. Очень важно, что в обстановке бурных обсуждений и громких требовании прав - прав человека, его свобод - Кант своим категорическим императивом напомнил требование поступать всегда так, чтобы максима поступка могла в то же время стать принципом всеобщего законодательства. Действие не «сообразно с долгом», а «из чувства долга» - вот что имеет истинную нравственную ценность. Человек поистине нравствен только тогда, когда исполняет долг не ради какой-либо внешней цели, а ради самого долга.
Поведение, закон которого совпадает с законом природы, не имеет, по Канту, никакого отношения к нравственному закону. То, чего нет: в естественном законе,- это внутреннее принуждение. Моральную способность «свободного самопринуждения» Кант называет добродетелью, а поступок, исходящий из такого умонастроения (из уважения к закону),-добродетельным (этическим) поступком. "Добродетель есть твердость максимы человека при соблюдении своего долга.- Всякая твердость узнается через те препятствия, которые она может преодолеть; для добродетели же такие препятствия - это естественные склонности, могущие прийти в столкновение с нравственным намерением... Всякий долг содержит понятие принуждения со стороны закона; этический долг содержит такое принуждение, для которого возможно только внутреннее законодательство».
Кант заботится о чисто интеллектуальном, «строгом образе мыслей», подчиняющем эмпирические суждения и действия «принципу исключения всего среднего между добрым и злым», о моральном "ригоризме", непримиримом к примирениям добра и зла: «Для учения о нравственности вообще очень важно не допускать, насколько возможно, никакой моральной середины ни в поступках, ни в человеческих характерах, так как при такой двойственности всем максимам грозит опасность утратить определенность и устойчивость».
Канту приводил целый ряд примеров из истории, поэзии и саг, доказывающих, что поступки, которые согласно формальной этике, по общепринятым моральным представлениям могли бы показаться преступлением, в действительности являются выражением высокой человеческой нравственности.
Попытка взять долг в какой-либо определенности представляет для кантовской системы неодолимую трудность. Но даже будь она разрешена, все, же долг, в какой бы из ипостасей добродетели он ни явился, оказался бы ограниченной добродетелью, исключающей другие, а это неминуемо ведет к коллизиям между ними. По Канту, такие коллизии легко устранимы. Из двух добродетелей, если они конфликтуют друг с другом, действительно добродетелью может быть только одна, та, что составляет долг. Либо долг не может противоречить долгу, либо он не есть истинный долг, и может относиться к области морали только как негативное, аморальное.Кант знает о разрушающей веление долга естественной диалектике, под которой он разумеет «наклонность умствовать наперекор строгим законам долга и подвергать сомнениям их силу, по крайней мере, их чистоту и строгость, а также, где это только возможно, делать их более соответствующими нашим желаниям и склонностям, т.е. в корне подрывать их и лишать всего их достоинства, что в конце концов не может одобрить даже обыденный практический разум». Но Кант знает и другую диалектику, которая возникает и в обычном нравственном сознании, когда оно развивает свою культуру и восходит к философии (практической), чтобы избавиться от двусмысленности, расшатывающей нравственные принципы.
Кантовское учение о долге в ней превращается из самостоятельного элемента в исчезающий момент широкого и многостороннего синтеза.
Категорический императив Канта допущен лишь постольку, поскольку он сам себя упраздняет: он наперед «снят» и заранее принят в аспекте его неавтономности. По Канту, долг - односторонняя и прочная цельность - реальная альтернатива моральной мягкотелости и противостоит последней, как принципиальность - компромиссам, как строгость - расплывчатости и неопределенности, дряблости и попустительству, как аскетизм - гедонизму, как последовательность - половинчатости, как решительность - бесхарактерности.
Что такое «вещь в себе» (Ding an sich)? Этот термин в философии обозначает бытие вещей самих по себе, не касаемо их познания, то есть безотносительно того, как они познаются. Чтобы понять, о чем говорил Кант, нужно взять во внимание, что понятие «вещи в себе» у него имеет несколько смыслов и включает два основных значения. Прежде всего подразумевается то, что предметы познания существуют сами по себе, отдельно от логических и чувственных форм, при помощи которых они воспринимаются нашим сознанием.
В этом смысле «вещь в себе» по Канту означает, что любое расширение и углубление знаний является познанием только явлений, а не самих вещей. Это объясняется тем, что оно происходит в субъективных формах рассудка и чувственности. По этой причине Кант считает, что даже математика, которая является точной наукой, не отражает поэтому она достоверна лишь для нас, поскольку воспринимается с присущими нам априорными формами рассудка и чувственности.
Познание по мнению Канта
Что такое «вещь в себе» для Канта? Это время и пространство, которые лежат в основе точности математики, арифметики и геометрии. Это не формы существования непосредственно вещей, а формы нашей чувственности, не требующие доказательств. В то же время причинность, субстанция и взаимодействие не являются предметами вещей, это лишь априорные формы нашего рассудка. в принципе не копирует свойства предметов, она относится к категории вещей, налагаемых рассудком на «материал». Кант считает, что свойства, открываемые наукой, не зависят от беспорядочности каждого конкретного субъекта, но при этом нельзя утверждать, что закономерности, познаваемые наукой, независимы от сознания.
Ограниченное и безграничное познание по Канту
Способность познавать может быть и ограниченной, и безграничной. Кант говорит, что эмпирическая наука не имеет пределов для своего дальнейшего углубления и расширения. Наблюдая и анализируя явления, мы проникаем в глубь природы, и неизвестно, как далеко можно продвинуться со временем.
И тем не менее, наука, согласно Канту, может быть и ограниченной. В этом случае имеется в виду то, что при любом углублении и расширении научное знание не может выходить за пределы логических форм, путем которых происходит объективное познание реальности. То есть даже в том случае, если нам удастся полностью изучить природные явления, мы никогда не сможем ответить на вопросы, которые находятся за гранью природы.
Непознаваемость «вещей в себе»
«Вещь в себе» - это, по сути, тот же агностицизм. Кант предполагал, что в своем учении априорных форм разума и чувственности у него получилось преодолеть скептицизм Юма и античных скептиков, но в действительности его понятие об объективности двусмысленно и многозначно. То, что, по мнению Канта, является «объективностью», на самом деле полностью сводится ко всеобщности и необходимости, что понимается им как априорные определения чувственности и рассудка. В итоге конечным источником «объективности» становится тот же субъект, а не собственно внешний мир, который отражается в абстракциях умственного познания.
«Вещь в себе» в философии
Разъясненное выше значение понятия «вещи в себе» применяется Кантом только при попытке объяснить возможность точного математического и естественнонаучного знания. Но при обосновании идеи своей философии и этики оно приобретает несколько другое значение. Так что такое «вещь в себе» в В этом случае имеются в виду особые объекты умопостигаемого мира - свобода определения человеческих действий, бессмертие и Бог как сверхприродная причина и истина мира. Принципы также сводились именно к такому пониманию «вещей в себе».
Философ признавал, что человеку присуща неискоренимость зла и противоречия общественной жизни, обусловленные им. И при этом он был убежден, что в душе человек жаждет гармоничного состояния между нравственным умонастроением и поведением. И, по мнению Канта, эта гармония может быть достигнута не в эмпирическом, а в умопостигаемом мире. Именно для того чтобы обеспечить нравственный миропорядок, Кант и стремится разобраться, что такое «вещь в себе». К миру «явлений» он относит природу и ее явления как предмет научного знания, а к миру «вещей в себе» - бессмертие, свободу и Бога.
Принципиальная непознаваемость
Как уже было отмечено, «вещь в себе» Кант провозглашает непознаваемой, и ее непознаваемость - уже не временная и относительная, а принципиальная, непреодолимая никакими философскими познаниями и прогрессом. Бог является такой непознаваемой «вещью в себе». Его существование невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть. Существование Бога - это постулат разума. Человек признает то, что Бог есть, основываясь не на логичные доказательства, а на категорическое веление нравственного сознания. Выходит, что в этом случае Кант критикует разум, чтобы утвердить и укрепить веру. Ограничения, которые он применяет к теоретическому разуму, - это те ограничения, которые должны остановить не только науку, но и практику веры. Вера должна находиться вне этих границ и стать неуязвимой.
Кантова форма идеализма
Чтобы перенести решение конфликтов и противоречий - общественно-исторических и этических - в умопостигаемый мир, потребовалось применить идеалистическую трактовку главнейших понятий теоретической философии. Кант являлся идеалистом в философии и этике, но не потому, что его была идеалистична. А скорее, наоборот, теория была идеалистична, потому что философия истории и этика оказались идеалистическими. Немецкая действительность времен Канта полностью отрицала возможность решения реальных противоречий жизни общества на практике и вероятность адекватного их отражения в теоретической мысли.
По этой причине Канта сложилось в традиционном русле идеализма под воздействием, с одной стороны, Юма, а с другой - Лейбница, Вольфа. Противоречие этих традиций и попытка проанализировать их взаимодействие отображена в учении Канта о границах и формах достоверного знания.
понятие философии Канта, используемое для обозначения объектов и сущностей, находящихся вне сознания и никак не взаимодействующих с ним, в отличие от «вещи для нас» - явлений, которые непосредственно воздействуют на чувства. Гегель обратил внимание на неправомерность отделения сущности от явления. Нам является не что иное, как сущность: сущность является, а явление - существенно. Познавая явление, мы познаем сущность.
Отличное определение
Неполное определение ↓
"ВЕЩЬ В СЕБЕ"
Ding an sich; thing in itself; chose en soi; cosa in se) – филос. термин, означающий вещи, как они существуют сами по себе (или "в себе"), в отличие от того, какими они являются "для нас" – в нашем познании. Различие это рассматривалось еще в древности, но особое значение приобрело в 17–18 вв., когда к вопросу о самом различии присоединился вопрос о способности (или неспособности) нашего познания постигать "вещи в себе". Мальбранш полагал, что "вещи в себе" созерцает бог. Лейбниц отождествил "вещи в себе" с духовными первоэлементами (монадами), а тела – с их явлениями. Локк полагал, будто "вещи сами по себе", т.е. духовные и материальные субстанции, непознаваемы. Последняя точка зрения была повторена и развита рядом философов 18 в., к-рые в силу метафизич. образа мышления, а в ряде случаев, кроме того, агностицизма и созерцат. характера материализма не смогли правильно решить вопрос об отношении между тем, что существует "в себе", и тем, что в познании является и доступно "для нас". Так, напр., Бонне, различая "вещь в себе" и "явление", видел преимущество современной ему философии в том, что она "скромно" ищет то, что вещи представляют "в силу отношения к нам", в то время как раньше философы, стремясь узнать, что вещи "представляют сами по себе", только говорили с гордым видом ученыеглупости (см. "Essai de psychologie", chap. 36). В том же духе высказывались Тюрго, Д´Аламбер и Мендельсон, у к-рого уже встречается термин "вещь в себе и для себя" (см. "Morgenstunden", Bd 1, Kap.7, S. 114 и сл.). В школе X. Вольфа новый оттенок в понятие "вещь в себе" внес А. Баумгартен. Вольфовский термин "vor und an sich" превращается у Баумгартена сначала в "an und vor sich"; а затем в "an und f?r sich" ("в себе и для себя"). Особое значение вопрос о "вещах в себе" и об их познаваемости приобрел в философии И. Канта. В дис с. "О форме и принципах мира умопостигаемого и чувственного" ("De mundi sensibilis atque intelligibilis forma et principiis" 1770) Кант еще полагал, что, хотя чувств. представления дают нам вещи только такими, какими они являются, понятия рассудка дают их нам такими, каковы они сами по себе. Но, начиная с "Критики чистого разума" (1781), Кант утверждал, будто теоретич. познание возможно лишь относительно явлений, но никак не о "вещи в себе". Вещи познаваемы лишь такими, какими они являются нам в нашем чувств. созерцании (в формах пространства и времени) и в формах нашего рассудка (в категориях). Не будучи теоретически познаваемы, по Канту, "вещи в себе" мыслимы, т.к. в противном случае явление существовало бы без того, что в нем является. Говоря о непознаваемости "вещи в себе", Кант, однако, не ставил никаких границ эмпирич. познанию вещей: "Наблюдение и анализ явлений проникают во внутренность природы, и неизвестно, как далеко зайдем мы на этом пути со временем" ("Критика чистого разума", П., 1915, с. 193). Но как бы далеко в глубину вещей ни вело эмпирич. познание, "вещь в себе", по Канту, будет всегда оставаться по ту сторону всякого возможного для нас опыта. Понятие о "вещи в себе" имело в учении Канта не только значение непознаваемой основы чувственно ощущаемых предметов, но и ряд других значений. Важнейшее из них для системы Канта – понятие о "вещи в себе" не как об объектах теоретического – чувств. и рассудочного – познания, а как об "умопостигаемых" предметах, т.е. как о безусловных запредельных для опыта предметах разума. Таковы, по Канту, бог, бессмертие, свобода. Философы-идеалисты критиковали понятие "вещь в себе" с двух точек зрения: субъективные идеалисты (И. Г. Фихте, махисты) полагали, будто понятие об объективно существующей "вещи в себе" несостоятельно и должно быть отброшено; Гегель с позиций объективного диалектич. идеализма критиковал не само понятие об объективно существующей "вещи в себе", а учение субъективных идеалистов и агностиков (Юм, Кант) о непознаваемости "вещи в себе" и о непереходимой границе, отделяющей "вещь в себе" от явлений. Диалектич. материализм признает "вещь в себе", то есть признает предшествующее сознанию и независимое от сознания существование вещей, но отвергает непереходимую грань, будто бы отделяющую "вещи в себе" от явлений, и потому отвергает непознаваемость "вещи в себе": "Решительно никакой принципиальной разницы между явлением и вещью в себе, – говорит В. И. Ленин, – нет и быть не может. Различие есть просто между тем, что познано, и тем, что еще не познано..." (Соч., 4 изд., т. 14, с. 90). Вопрос о познаваемости "вещи в себе" диалектич. материализм переносит на почву практики. Энгельс показал, что "самое решительное опровержение" учения о непознаваемости "вещи в себе" "заключается в практике, именно в эксперименте и в промышленности. Если мы можем доказать правильность нашего понимания данного явления природы тем, что мы сами его производим, вызываем его из его условий, заставляем его к тому же служить нашим целям, то кантовской неуловимой "вещи в себе" приходит конец" ("Людвиг Фейербах...", 1955, с. 18). Лит.: Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., т. 14, М.–Л., 1931 (см. Предм. указатель); Ленин В. И., Материализм и эмпириокритицизм, Соч., 4 изд., т. 14, гл. 2 и 4; ?isler R., W?rterbuch der philosophischen Begriffe, 4 Aufl., Bd 1, В., 1927, S. 280–85. В. Асмус. Москва.
Отличное определение
Неполное определение ↓
«Вещь в себе» - возможно, одно из наиболее вольно трактуемых в разговорном языке философских понятий. Кто-то обозначает им систему, замкнутую на самой себе, кто-то - любое загадочное явление, а некоторые называют так скрытных знакомых, которых трудно понять. Словарь допускает два последних толкования, но исходное философское значение понятия гораздо сложнее и интереснее. В новом выпуске рубрики «Словарный запас» на T&P - о том, как разум делает нас свободными и какой звук издает падающее дерево, когда рядом никого нет.
Разнообразные толкования термина возникли в том числе и из-за спорного перевода. Русский перевод выражения «Ding an sich» - «вещь в себе» - появился в XIX веке и стал использоваться во всех философских изданиях. Но в ХХ веке он был раскритикован как недостаточно точный, потому что буквальное значение немецкого выражения «an sich» - «сам по себе», «самостоятельный». Русское сочетание «в себе», во-первых, не означает самостоятельности, а во-вторых, добавляет понятию мистицизма: можно представить себе некий черный ящик с неизвестным содержимым. Поэтому в некоторых современных переводах Канта используется более точный перевод - «вещь сама по себе».
У этого понятия долгая история. Еще древнегреческие философы задумывались о том, что вещи, существующие сами по себе и не воспринимаемые сознанием, отличаются от тех же вещей в нашем восприятии. Так появилась платоновская концепция эйдоса - идеи (или своего рода идеальной модели) вещи, которая в разных вариантах воплощается в реальном мире. Например, есть эйдос стола - идеальная и универсальная концепция стола, которая является прообразом всех столов на свете. Реально существующая мебель - лишь несовершенное воплощение этой концепции.
Когда нам кажется, что мы взаимодействуем с окружающим миром, мы имеем дело не с ним, а со своими представлениями о нем. Так что постичь вещь в себе мы не можем
Мысль об объективном существовании вещей окончательно оформилась в XVIII веке в философии Иммануила Канта. Кант трактует «вещь в себе» как нечто существующее независимо от сознания и действующее на наши органы чувств. Мир «вещей в себе» становится исходным материалом для нашего познания мира. Получается, что наш опыт - это синтез того чувственного содержания (материи), которое мы получаем из мира вещей в себе, и той субъективной формы, которую эта материя принимает в нашем сознании. В качестве наглядного примера можно привести знаменитый философский вопрос, поставленный предшественником Канта философом Джорджем Беркли: «Слышен ли звук падающего дерева в лесу, если рядом никого нет?»
На первый взгляд кажется, что при отсутствии наблюдателя с деревом происходит все то же самое, что случилось бы и в нашем присутствии. Но есть загвоздка - с точки зрения не только философии, но и физики. Вот как ответила на этот вопрос редакция Scientific American: «Звук - это вибрации воздуха, передающиеся нашим чувствам через ушную систему и признающиеся таковыми только в наших нервных центрах. Падение дерева или другое механическое воздействие будет производить вибрацию воздуха. Если не будет ушей, чтобы слышать, не будет и звука».
Когда вещи в себе воздействуют на наши органы чувств, мы воспринимаем их как феномены, впечатления. И, по сути, когда нам кажется, что мы взаимодействуем с окружающим миром, мы имеем дело не с ним, а со своими представлениями о нем. Так что постичь вещь в себе мы не можем - можем познать только собственные реакции на нее. «Нельзя не признать скандалом для философии и общечеловеческого разума необходимость принимать лишь на веру существование вещей вне нас… и невозможность противопоставить какое бы то ни было удовлетворительное доказательство этого существования, если бы кто-то вздумал подвергнуть его сомнению», - резюмировал Кант.
Получается, что мир «вещей в себе» недоступен для чувств. А что насчет разума? Теоретическому разуму (то есть науке), по мнению Канта, он тоже недоступен. Но есть лазейка: этот мир открывается так называемому практическому разуму, или разумной воле. Практический разум - это разум, руководящий поступками человека, устанавливающий нравственные принципы и дающий нам свободу.
Свобода, по Канту, - это независимость от причинно-следственных связей чувственно воспринимаемого мира. Ведь в «реальном» мире ни одно событие не происходит без причины. А в мире внутренней свободы разумное существо может начинать логическую цепочку с чего угодно, создавая собственные законы. Поэтому Кант называет человеческую волю автономной, а человека тоже считает в некотором роде «вещью в себе».
Впрочем, не все философы согласились с концепцией Канта. Например, Гегель считал, что вещь в себе - это лишь первоначальный момент, ступень в развитии вещи. «Так, например, человек в себе есть ребенок, росток - растение в себе… Все вещи суть сначала в себе, но на этом дело не останавливается». Вещь в себе, во-первых, развивается, вступая в многообразные отношения, и, во-вторых, ее можно познать через наши впечатления о ней.
Как говорить
Неправильно: «Этот умный дом - вещь в себе: он сам регулирует температуру и отвечает за безопасность». Правильно - «саморегулируемая система».
Правильно: «Бог - вещь в себе: он непознаваем, и мы не можем предъявить эмпирических доказательств его существования».
Правильно: «Я до сих пор не могу понять Колины мотивы: он вещь в себе».